Травы и яды

Травы и яды
Sorita d'Este & David Rankine (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Геката часто ассоциируется с растениями, так или иначе связанными со смертью, — ядовитыми травами и растениями, символически использовавшимися в погребальных обрядах. Ее служительницы, Медея и Цирцея, были особенно сведущи в фармакее — магии трав, зелий и ядов. Но, несмотря на длинные перечни, встречающиеся во многих книгах по современному язычеству, исторических древнегреческих или римских свидетельств о связях Гекаты с какими-либо конкретными растениями, кроме перечисленных ниже, практически не сохранилось. По-видимому, современные авторы просто ставят этой богине в соответствие все растения, ассоциирующиеся со смертью или обладающие психоактивными свойствами. Мы не хотим сказать, что они заблуждаются, но лишь уточняем, что в большинстве своем эти соответствия введены в новейшее время, а в древности, судя по всему, не использовались.

Травы и деревья, произраставшие в саду Гекаты, перечисляются в «Орфической Аргонавтике». Мы рассмотрим подробно лишь те из них, ссылки на которые в связи с Гекатой имеются и в других источниках, — поскольку упоминания об остальных могут оказаться всего лишь поэтической вольностью:

Там, за стеной недоступной, в глубоком и темном укрытье,
Роща густая была; в тени деревьев высоких
Лавры росли там, кизил созревал, и широкой листвою
Их осеняли платаны; трава меж корнями стелилась,
Рос асфодел, завивались душистые «женские кудри»,
Мята росла, и камыш, и чабрец, и цветы анемонов,
С ними божественный цвел кикламен, распускалась лаванда,
Ирис и дикий пион, — и раскинула пышные листья,
Их осенив, мандрагора и стебли сплелися диктамна.
Свой аромат источал кардамон и шафран; но взрастали
Там и другие растенья: вьюнка колючая заросль,
Черные маки, волчец, аконит, ядовитые клубни,
Множество гибельных злаков, землей порождаемых в недрах.
И, возвышаясь над чащей, раскинулся дуб необъятный,
Мощные сучья свои вздымая над рощей густою,
Нес он на ветви высокой руно золотое; сверкая,
Свесилось с дуба оно; и руна хранителем грозным
Змей был ужасный, для смертных людей несказанное диво[1].



Аконит

Одно из самых известных растений, связанных с Гекатой, — аконит (борец, или волчий корень). Диодор Сицилийский пишет, что именно Геката открыла свойства этой травы и испытывала ее на незнакомцах, чтобы установить дозировку[2] (называя Гекату матерью Цирцеи и Медеи, он, тем не менее, приписывает ей смертное происхождение). Считалось, что аконит возник из капель слюны, упавших на землю из пастей Кербера, трехголового пса преисподней, когда полубог Геракл вывел того из Аида.



Черное дерево

Из черного дерева вырезаны трехстворчатые ворота, ведущие в сад Гекаты. Черное дерево особо ассоциировалось с подземным миром и Гермесом Хтонием. В этом качестве оно упоминается в греческих магических папирусах: «Знаю я и дерево твое: это черное дерево» (PGMVIII.13).



Чеснок

Чеснок был одним из блюд, которые подносили Гекате на дейпнон (вечерю Гекаты). Еще в Древнем Египте он почитался как растение-апотропей, защищающее от неупокоенных мертвецов. О связи чеснока с перекрестками дорог упоминает древнегреческий натуралист Теофраст в своем трактате «Характеры», говоря о человеке, подверженном суевериям:

Если заметит человека из тех, что стоят на перекрестке, увенчанного венком из чеснока, то возвращается домой и, омывшись с ног до головы, велит затем позвать жриц, чтобы получить очищение морским луком или щенком[3].



Мандрагора

Упоминание о мандрагоре в числе растений, произрастающих в саду Гекаты, не удивительно. Упоминая в трактате «Причины растений» (IV век до н.э.) о современных ему некромантических практиках и хтонических обрядах, Теофраст пишет, что перед тем, как сорвать мандрагору, вокруг нее очерчивали железным мечом три окружности.

Первым, кто сообщил, что для извлечения корня мандрагоры из земли используют собак, стал иудейский историк Иосиф Флавий (I веке н.э.). Отсюда пошло представление о том, что собака умирает от крика, испускаемого мандрагорой:

Сначала его [т.е., корень мандрагоры] окапывают кругом до тех пор, пока только маленькая часть корня остается еще в земле, затем привязывают к нему собаку; когда последняя быстро устремляется за человеком, привязавшим ее, корень легко вырывается, но собака умирает на месте, как заместительная жертва за того, который хотел взять растение, а тогда его можно уносить без всяких опасений[4].

В жертвоприношении собаки ради получения этого корня (который именовался «баара» и вставлялся в перстни, изгоняющие демонов из бесноватых[5]) явственно слышны отголоски обрядов Гекаты. Считалось, что такой перстень, изготовленный из железа с латунью или бронзой, был у царя Соломона. Средневековое представление о том, что эффективнее всего действует мандрагора, выкопанная на перекрестке, также восходит к античным ассоциациям с Гекатой.



Дуб

В ряде случаев Геката упоминается в связи со змеями и дубовыми листьями, так что не исключено, что дуб был священным деревом не только Зевса, но и этой богини. В сохранившемся фрагменте трагедии Софокла «Зельекопы» (V век до н.э.) о Гекате говорится:

…Увенчавши дубовой листвою главу
И плетеньем из змей ядовитых…[6]

Возможно, под влиянием этих строк Аполлоний в своей «Аргонавтике» ввел эти образы в сцену явления Гекаты, призванной Ясоном:

Из сокровенных глубин поднялась она, ужас-богиня,
К жертвам Язоновым. Всю кругом ее обвивали
Страх наводящие змеи, ветвями увенчаны дуба…[7]

В «Орфической Аргонавтике» в центре сада Гекаты также высится дуб, на котором висит золотое руно, оберегаемое змеем.



Шафран

Шафран ассоциировался как с Гекатой, так и с Артемидой (в ипостаси Артемиды Бравронии). В «Орфическом гимне Гекате» эта богиня описывается как «сущая в море, на суше и в небе, в шафранном наряде»[8]. В «Орфической Аргонавтике» шафран упоминается как одно растений в саду Гекаты. Выражение «окрашенный шафраном» трижды использовано в греческом магическом папирусе PGM CXXIII, в разделах a, e и f, включающих много заклинаний, связанных с Гекатой, и два магических изображения, содержащих имя «Бримо».



Тис

Тис часто называют священным деревом Гекаты, хотя едва ли не единственное свидетельство тому — краткое упоминание из «Фиваиды» Стация:

…а навстречу — во зле опочивших
(многих вмещает Эреб, и многие — кадмовой крови),
трижды потрясши змеей и тисом зовя их зажженным,
дню, о вождь Тисифона, яви, и солнца лишенных
да не прогонит назад устремляющий головы Кербер[9].

Возможно, столь устойчивые ассоциации между Гекатой и тисом связаны с тем, что тис издавна считался деревом смерти. Одно из свидетельств тому находится, например, в «Энеиде», в сцене, где царица Дидона готовится наложить на себя руки: среди погребальных растений, украшающих ее костер, — ветви кипариса, вербена и тисовые листья.

С тисом Геката связывается и у Шекспира в «Макбете», где ведьмы, призывающие богиню темных чар, сыплют в котел «тис, наломанный в безлунье»[10].



Безымянные травы

Цирцея и Медея славились как непревзойденные волшебницы, сведущие в свойствах трав. Считалось, что Цирцея получила свои знания о травах от самой Гекаты и использовала их, чтобы превращать людей в животных и наказывать тех, кто перейдет его дорогу. Так она поступила, когда ее возлюбленный Главк отверг ее, предпочтя деву по имени Скилла и заявив, что будет любить свою избранницу, что бы ни случилось. Разгневанная Цирцея превратила Скиллу в ужасное чудовище. В «Метаморфозах» Овидия описано это колдовство:

…Оскорбясь за отвергнутый пыл свой,
Тотчас же стала она с ужасными соками травы
Перетирать. Замешав, заклинания шепчет Гекаты[11].

Медея тоже прибегла к помощи ядовитых трав, чтобы отомстить Ясону, который предпочел ей молодую царевну Креусу:

…Пусть убор
И плащ невесте дети отнесут мои,
Заране злыми зельями напитанный.
Гекату призовем обрядом пагубным —
Готовь алтарь, пусть в доме загудит огонь[12].

Волшебными и ядовитыми травами, ассоциировавшимися с Гекатой, пользовались и многие другие героини древних легенд. Богиня Афина с помощью колдовских растений превратила в паука хвастливую Арахну, проигравшую ей состязание в ткацком искусстве:

И, удаляясь, ее окропила Гекатиных зелий
Соком, и в этот же миг, обрызганы снадобьем страшным,
Волосы слезли ее, исчезли ноздри и уши,
Стала мала голова, и сделалось крохотным тело.
Нет уже ног, — по бокам топорщатся тонкие ножки;
Все остальное — живот. Из него тем не менее тянет
Нитку Арахна — паук продолжает плести паутину…[13]



Сбор растений

Как именно Медея собирала растения для своего волшебства, описывается в трагедии Софокла «Зельекопы», дошедшей до нас лишь во фрагментах. В обоих сохранившихся отрывках упоминаются медные орудия — весьма уместные для служительницы Гекаты, священным металлом которой была медь. Любопытно также, что Медея работает обнаженной, хотя это, как и ее «громкие причитания», — скорее, поэтическая вольность, чем указание на стандартную практику:

Отвращая свой взор от работы руки,
Она сок мутно-белый, стекающий с ран
Ядовитого зелья, в сосуд медяной
Осторожно приемлет...
А в ларцах сокровенных хранятся пучки
Ею срезанных трав.
Их она с причитанием громким,
Обнаженная, медным ссекала серпом.

Утверждают, что в другой утраченной трагедии Софокла, «Колхидянки», содержалось призывание Гекаты, а в одной из сцен Цирцея демонстрировала свое колдовское искусство. Упомянутый Софоклом медный серп, возможно, был обычным орудием для сбора растений, а срезание трав, скорее всего, сопровождалось чтением заклинаний, связанных с Гекатой. Так, Дидона в «Энеиде», готовясь к самоубийству,

…Травы берет, что медным серпом при луне на полянах
Срезала в полном цвету, ядовитым налитые соком…[14]

Еще одно подробное описание сбора трав содержится в «Аргонавтике» Аполлония, в сцене, где идет речь о растении, выросшем из крови Прометея. Из этого растения Медея приготовила зелье, которое должно помочь Ясону выдержать опасное испытание:

Вырос впервые тот цвет, когда проливалась по капле
Там на Кавказских торах орлом-кровопийцей на землю
Кровь Прометея-страдальца, бессмертная красная влага.
В локоть длиной произрос цветок из влаги из этой,
На корикийский шафран вполне своим цветом похожий,
Стеблем двойным вознесен. Глубоко в земле притаился
Корень, подобный куску кровавого мяса и полный
Сока (похож он на сок темноцветный горного дуба).
Сок собирала для чар в ракушку каспийскую дева,
Семь раз омывши себя водой, неустанно текущей,
Семь раз призвавши Бримо, что юношей бодрых питает,
Мертвых царицу, Бримо подземную, ночью что бродит,
Мрачною ночью призвав, одетая в темное платье.
Рев прокатился под черной землей, содрогнувшейся в муках,
В миг, когда корень титана был срезан, и стоном ответил
Сам Япета сын, от боли душою слабея[16].

Очевидно, что читателям того времени процесс сбора растений был хорошо знаком, так что вдаваться во все подробности авторам обычно не приходилось.

Перевод с англ. Анны Блейз


[1] «Орфическая Аргонавтика», IV.911—928, рус. пер. М.Е. Грабарь-Пассек.

[2] Диодор Сицилийский, «Историческая библиотека», 45.4.2—3. — Примеч. автора.

[3] Теофраст, «Характеры», XVI, рус. пер. Г.А. Стратановского.

[4] Иосиф Флавий, «Иудейская война», VII.6.3, рус. пер. Я.Л. Чертка.

[5] Иосиф Флавий, «Иудейские древности», VIII.5.2.

[6] Здесь и далее цитируется в рус. пер. Ф.Ф. Зелинского.

[7] Аполлоний Родосский, «Аргонавтика», III:1213—1215, здесь и далее цитируется в рус. пер. Г.Ф. Церетели.

[8] Рус. пер. И. Евсы.

[9] Стаций, «Фиваида», IV:483—487, рус. пер. Ю.А. Шичалина; и даже здесь тис ассоциируется не с Гекатой, а с одной из эриний — Тисифоной.

[10] Шекспир, «Макбет», акт IV, сцена 1, рус. пер. М. Лозинского.

[11] Овидий, «Метаморфозы», XIV.42—44, здесь и далее цитируется в рус. пер. С.В. Шервинского.

[12] Сенека, «Медея», 574—578, рус. пер. С.А. Ошерова.

[13] Овидий, «Метаморфозы», VI.139—145.

[14] Рус. пер. Ф.Ф. Зелинского.

[14] Вергилий, «Энеида», IV.513—514, рус. пер. С.А. Ошерова.

[15] Аполлоний Родосский, «Аргонавтика», III:851—866.